– Это ты так думаешь…

Люба задумалась. А ведь действительно, Рэм ее бросил. Почти месяц о нем ни слуху ни духу. Разве ж можно ему после всего этого верить… Да, он не любил Леську, считал ее дурой. Может, потому и оговорил. Возможно, он просто хотел, чтобы Люба с ней не дружила. Оттого и наговорил на нее… А ведь ее должны были бы арестовать. Но ведь она же на свободе. Значит, не при делах она…

– А ты нет?.. Вижу, что нет. Даже обслуживать нас отказалась… Любка, что случилось? Почему нос от меня воротишь? – искренне сокрушалась Леська.

– Ты меня во Францию сблатовала!

– Ну и что? Я же не знала, что нас в притон могут отправить. Если бы не мой Василий Павлович, я бы точно вместе с тобой попала. Но меня пронесло. Потому что я вовремя в отказ пошла. В этом, что ли, моя вина?

Люба чувствовала, как уходит злость. Возможно, Леська и в самом деле ни в чем не виновата… Ну пригрозила, что не даст ей жизни, если она останется с Рэмом. Но ведь Люба не была с ним, когда Леська уговаривала ее ехать на Лазурный Берег. Помирились они к этому времени.

– Не знаю, в чем твоя вина, но я видеть тебя не хочу…

Это была уже не злость. Самое обыкновенное упрямство.

– Да, видно, хорошо тебе досталось… Как там в притоне, наверное, жуть, да?

– Вспоминать не хочу…

– И не надо… Слушай, а ты сейчас куда? Домой, да? Наверное, устала как собака? А завтра снова на работу?

– Нет, завтра выходной. Но все равно, дел много…

Но это уже приятные для души дела. Люба хотела петь. Нет, не сейчас, а вообще… Общение с Леськой не настраивало на лирический лад. Но и отторжения уже не было. Хотя она и не на все сто процентов убедила ее в своей невиновности.

– Дела у всех… И отдыхать все хотят, – задушевно улыбнулась Леська. – Поехали со мной, посидим, о нашем, о женском поговорим, выпьем. Расскажешь мне, как там тебя тиранили. Душу облегчишь…

– И куда ехать?

– Ну к Василию Павловичу домой… Он сейчас уже, наверное, дрыхнет. Мешать нам не будет… Ну так что, поехали? Люба пожала плечами. Как это ни странно, она была близка к тому, чтобы согласиться.

– Поехали!

Леська взяла ее под руку, подвела к машине. Даже дверцу перед ней открыла. Люба пожала плечами и неуверенно забралась в салон.

Кресла кожаные. Но машине не новая, так что запах кожи почти не ощущался. К тому же его заглушал запах ароматизаторов. Каким-то тухлым ананасом пахло. У Рэма в машине было гораздо круче. Там запах приятный и атмосфера иная…

Леська вела машину не очень уверенно. Чувствовалось, что не хватает практики. Но вид у нее такой, будто она родилась за рулем роскошного «Роллс-ройса».

Наконец, приехали… Двухэтажный дом за высоким забором, мощный «кавказец» на цепи. И такая угнетащая темнота во дворе, что даже фонарь с ней не справлялся. Как будто откуда-то сверху ее под давлением нагнетали… Люба невольно глянула на небо. Плотная, как гранит, непроглядная тьма. Ни луны, ни звезд. Такое ощущение, что сейчас с неба свалится на голову что-нибудь тяжелое… И какого черта она сюда приперлась?

Снаружи дома казался большим. Но внутри простора не было – узкие лабиринты коридоров, множество маленьких комнат за тяжелыми дубовыми дверьми. Чертовы катакомбы какие-то… Такое предчувствие, что и черти здесь где-то водятся…

Леська провела ее в небольшую комнатку, которую сама же с гордым видом назвала каминным залом. Камин здесь и в самом деле был, и даже огонь в нем трещал, но такое ощущение, что тепла он не давал.

– Ну и как тебе у нас? – с чувством превосходства спросила Леська.

– Мне нравится, – из приличия соврала Люба.

– Не хуже, чем у Рэма!

Леська еще выше нос задрала. Ну не дура ли!.. По сравнению с дачей Рэма этот дом выглядел бледно. Не сказать, что здесь была убогая обстановка. Как раз наоборот. Паркетные полы, роскошные шторы, богатая мебель. Но все какое-то безвкусное… Да и не в обстановке дело. У Рэма в доме был какой-то вселенский простор, окрыляющая атмосфера праздника. А здесь тоска…

Люба промолчала, но Леська поняла все без слов.

– Что, у Рэма лучше? – насупилась она.

– Везде хорошо, где нас нет, – дипломатично ответила Люба.

– Точно! Рэм есть, а тебя с ним нет!.. – не без злорадства подхватила Леська. – Козел он потому что… Все мужики козлы… Давай, Любка, выпьем!

Она подошла к мебельной стенке с баром, достала оттуда бутылку коньяку, пару рюмок. Ни закуски, ничего. То ли она хозяйка такая, что дома у нее ничего нет съестного, то ли лень на кухню идти… Спасибо, что хоть коньяк по рюмкам сама разлила.

Люба не хотела пить. Но в этом доме ей было холодно, и она наделась согреться спиртным… И в самом деле, после первой рюмки она почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло. А после второй и душа стала оттаивать… Третья, четвертая… Хорошо пошло. И уходить уже никуда не хочется. Хмель приятно окутывает сознание. Душа на простор не рвется, но и в тоску-печаль погружаться не хочет…

– Ну и что там за жизнь у вас была в бордели? – спросила окосевшая Леська.

Будь она трезвой, Любу возмутил бы ее вопрос. Но что с пьяной-то девки взять?.. Да и сама Люба была под хмельком. И душа распахнулась…

– Что-что, ужас! Врагу не пожелаешь!

– А подруге?

– Это ты про себя?

– Ну да, про кого ж еще!.. Или я тебе не подруга?

– Подруга…

– Вот и чудненько!.. Надо за дружбу выпить!

Только Леська наполнила рюмки, как дверь открылась, и в комнату вошел ее приятель. От неожиданности Люба даже вздрогнула. А может, и от страха…

Он был в роскошном, шитом золотыми нитками халате в стиле а-ля барин. Леська говорила, что он спал. Но лицо у него совсем не мятое, как это бывает у только что проснувшегося человека. Глаза горят, щеки лоснятся. Он был явно чем-то возбужден.

– А-а, девчонки! Привет! – добродушно, но вместе с тем хищно улыбнулся он.

Неестественное какое-то сочетание – доброта и хищность. Может, и того и другого в нем понемногу, а может, что-то из этих качеств показное… Так или иначе, приятного впечатления на Любу Василий Павлович не произвел. И смотрел он на нее, как кот на сметану. И судя по всему, Леську это совершенно не смущало…

– За что пьем? – спросил он.

– За дружбу!

– А мне с вами дружить можно?

– Можно! – и за себя и за Любу ответила Леська.

– Тогда наливай!

Жестом она показал, чтобы Леська подвинулась. Та выполнила его требование, и Василий Павлович бухнулся на диван в освободившееся пространство между ней и Любой. И с самым непринужденным видом обнял их обеих за плечи.